Психологические особенности лиц, склонных к экстремизму, терроризму и ксенофобии.

В последние десятилетия национально-этнические и религиозные конфликты и связанные с ними террористические и экстремистские акты, ставшие знамением времени, превратились в суровую реальность и для нашей страны. Хотя Россия всегда была многонациональным государством, где бок о бок мирно существовали многие нации и народности, сообщения о резко обострившихся ксенофобических и националистических настроениях даже русскоязычного населения заставляют прийти к печальному выводу, что решение национального вопроса, почти столетие назад провозглашенное одним из важнейших достижений советской власти, было не более чем иллюзией.

В научных комментариях происходящего, которые даются преимущественно социологами, политологами или юристами, в качестве причин чаще всего называются такие явления, как социально-экономические потрясения, конфликт цивилизаций и охвативший планету процесс глобализации.

Действительно, трудно не согласиться с тем, что современная социально-экономическая ситуация во всем мире, характеризующаяся быстрой изменчивостью и нестабильностью, приводит к необходимости миграции широких масс населения, что вызывает смешение культур и традиций. Оно редко протекает безболезненно, создавая проблемы для всех участников процесса интеграции, независимо от того, являются они проводниками новых течений или хранителями сложившихся устоев.

Однако вряд ли можно согласиться с тем, что экстремизм и терроризм являются порождением сегодняшней действительности. Скорее, следует говорить, что нетерпимость к чуждой культуре, верованиям и идеалам сопровождала человечество на протяжении всей его истории, хотя и проявлялась в различных формах. В разное время и в разных странах эти проявления принимали вид то Варфоломеевской ночи, то религиозно-национальных войн вроде христианских крестовых походов или мусульманского джихада, то расистских движений типа апартеида в Африке или ку-клукс-клана в Америке. Позднее, в XIX — XX вв., центр идейных разногласий сместился из религиозно-расовой области в политическую, но классовая ненависть и революционный террор в России или охота на ведьм, развернутая Макнамарой в США, отличались не меньшей неистовостью, жестокостью и абсурдностью, чем деятельность Святой инквизиции.

Если рассматривать проблему экстремизма и терроризма под этим углом зрения, то придется признать, что современные социально-экономические условия не являются причиной самих этих явлений, а определяют лишь форму их проявления. Можно предположить, что если раньше силовое поддержание идейного единства граждан и демонстрация национального, религиозного или идейного превосходства были посильны только лидерам государств, за которыми стояла мощь их стран, то современные технологии (оружие, связь, средства массовой информации) позволяют делать это отдельным группам людей или даже отдельным лицам, благодаря чему и появились современные формы экстремизма и терроризма. И этот факт делает вопрос о психологической природе экстремистского и террористического поведения еще более актуальным. Во все времена существовали люди, которые считали необходимым сделать принципы собственного существования и восприятия мира обязательными для всех. Какова структура их личности? Исторические перемены меняют оценку поведения людей, связанного с самопожертвованием ради достижения каких-либо идеологических целей, но его психологическая суть, внешний рисунок, и эмоционально-мотивационная основа остаются одинаковыми.

Попробуем рассмотреть особенности экстремистской и террористической деятельности для того, чтобы предположить, какие психологические характеристики должны быть присущи ее исполнителям.

Все этнорелигиозные террористические и экстремистские действия имеют ярко выраженную идеологическую составляющую, именно это отличает их от обычных преступных действий, например ради наживы. Безусловно, как справедливо отмечают такие исследователи терроризма, как Ю.М. Антонян, среди участников террористических актов есть и такие, кто занимается этой деятельностью за плату, преследуя цели материального обогащения, но они не являются главными действующими лицами и не составляют большинство. Сами террористические акты осуществляются ради какой-то идеи, провозглашаются актами борьбы за какие-то идеалы.

Доктрины, на которых базируется экстремистско-террористическая деятельность, могут быть различными по содержанию, но обязательно содержат элементы группового нарциссизма — идеи превосходства собственной группы (национальной, религиозной, политической) и ее системы ценностей. Предполагается, что идеальным или конечным результатом деятельности будет признание всеми идеи превосходства данной группы и следование ее идеалам и уничтожение тех, кто отказывается это делать.

Еще одна важная характеристика терроризма как деятельности — ее группоцентрический характер, заключается в том, что террористические акты совершаются ради идей, разделяемых группой единомышленников, представленных в сознании террориста как «мы», и направлены против какой-то другой группы, представленной в его сознании как «они». Выделяемые по национальному, религиозному или политическому признаку, эти группы являются условными. В сознании же террориста они представлены как реальные, их условность отрицается. (Следует заметить, что группа «мы», к которой террорист себя причисляет, еще может быть реальной группой, но группа «они» практически всегда являются группой условной.)

Разнообразные действия, осуществляемые в рамках террористической деятельности, нацелены на то, чтобы привлечь внимание и вызвать страх у всех, кто не принадлежит к группе «мы». Их можно рассматривать и как попытку демонстрации силы, но главной целью демонстрации силы также является желание вызвать страх.

Таким образом, можно выделить следующие отличительные особенности терроризма как деятельности:

- мотивация, толкающая на ее выполнение, находится в области идеологии;

- конечным результатом этой деятельности представляется признание идеи превосходства определенной группы (национальной, политической, религиозной) и господство ее морально-ценностных ориентаций;

- ближней целью действий, совершаемых в рамках этой деятельности, является устрашение;

- в качестве основного средства достижения и ближней, и конечной цели выступает насилие;

- эта деятельность носит группоцентрический характер.

Перечисленные особенности экстремистско-террористической деятельности заставляют предположить наличие следующих психологических качеств у ее исполнителей:

- ярая приверженность какой-либо идеологии вплоть до фанатизма и групповой нарциссизм предполагают наличие нарциссического радикала в структуре личности (Томэ Х., Кэхеле Х. Современный психоанализ. Т. 2. Практика. М., 1996);

- экстремальность деятельности и ее группо-центрический характер предполагают преобладание групповой идентичности над эго-идентичностью и слабую выраженность последней;

- ориентация на насилие и устрашение предполагает наличие выраженного параноидного радикала в структуре личности (Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика. М., 2006).

В личности террориста и экстремиста перечисленные особенности будут весьма выраженными. Представленные в более мягкой форме, они будут проявляться в виде ксенофобии. В настоящее время этот термин чаще всего употребляется в узком и специфическом значениях — как непринятие людей иной национальности и (или) иной культуры. Однако его первоначальное, более широкое значение — это «ненависть, нетерпимость к кому-либо или чему-либо чужому, незнакомому, непривычному», т.е. страх инакости (Российский энциклопедический словарь. М., 2001). Страх инакости является обязательной составляющей эмоциональной сферы и параноидной, и нарциссической личности, так как включает и ощущение враждебности окружающего мира, характерное для параноидного радикала, и ощущение собственного превосходства-ущербности, обостряющегося в сравнении с кем-то иным, отличным. Безусловно, не всякая ксенофобическая личность будет осуществлять экстремистско-террористическую деятельность, но личности террориста и экстремиста обязательно будут присущи особенности, характерные для ксенофобии.

Обобщая все вышесказанное, можно предположить, что ксенофобической личности должны быть присущи следующие особенности. Параноидный радикал будет порождать повышенную тревожность и повышенную агрессивность. При этом агрессия будет носить ненаправленный либо переадресованный характер (направлена не на конкретных лиц, а на некий присущий им признак, например национальность, либо на случайных людей либо применяется для привлечения внимания третьих лиц). И нарциссический, и параноидный радикалы характеризуются преобладанием архаичных защит, сильно искажающих реальность, в результате чего нарушается восприятие личностных особенностей, как своих собственных, так и других людей, что будет проявляться в неадекватной самооценке (заниженной либо компенсаторно-завышенной) и противоречивой оценке других. В свою очередь, это повлечет сложности совладания с трудными жизненными ситуациями, т.е. непродуктивные копинг-стратегии. Наличие выраженных архаичных защит, являющихся весьма инертными психическими образованиями, приведет также к такой личностной особенности, как ригидность.

Для эмпирической проверки этих предположений нами был разработан инструментарий, включавший анкету для выяснения отношения респондентов к лицам других национальностей, методики для определения таких личностных особенностей, как самооценка, уровень тревожности, выраженность агрессивности, уровень ригидности, преобладающие психологические защиты и стратегии совладания с трудными ситуациями (копинг-поведение).

Анкета содержала 9 вопросов, 3 из которых касались социально-демографических данных респондента: пол (вопрос 1), возраст (вопрос 2), национальность, к которой респондент себя причисляет (вопрос 3). Остальные вопросы были направлены на выяснение отношения респондента к лицам других национальностей и к своей собственной нации. Предлагавшиеся вопросы были прямыми и закрытыми, содержавшими от 3 до 7 вариантов ответа.

На определение склонности респондента к ксенофобии работали три вопроса: «считаете ли Вы, что представители всех наций одинаково хороши?» (вопрос 4), «считаете ли Вы, что существуют нации, мешающие Вашему благополучию, в том числе материальному?» (вопрос 7) и «считаете ли Вы, что существуют нации, несущие угрозу Вашему существованию?» (вопрос 8). Все перечисленные вопросы предполагали один из трех вариантов ответа: «да», «нет», «не знаю». Вопросы предлагались в перечисленном порядке, при этом ксенофобическая нагруженность вопросов нарастала, достигая максимума в вопросе 8. По нашему мнению, согласие с тем, что другие нации могут представлять угрозу для физического существования респондента, свидетельствует о наличии явно выраженных ксенофобических тенденций.

Вопрос 5 «укажите, пожалуйста, нации (любое количество), которые Вам нравятся/не нравятся» рассматривался нами как дающий дополнительное подтверждение склонности респондента к ксенофобии. Мы исходили из предположения, что прямое признание респондентом других наций как угрожающих может оказаться для него затруднительным в связи с социальной нежелательностью подобных признаний. Чтобы уменьшить возможное влияние подобного фактора на ответы респондентов, мы предлагали им указать, используя семь градаций («очень нравится; нравится; скорее нравится, чем нет; безразлично; скорее не нравится; не нравится; очень не нравится»), любое количество наций, вызывающих какие-либо чувства. Если респондент указывал какие-либо нации в любой из граф «скорее не нравятся», «не нравятся» или «очень не нравятся», мы также рассматривали это как наличие ксенофобических тенденций.

Вопрос 6 «нравится ли Вам Ваша национальность?» также включал семь вариантов ответа, аналогичных вышеперечисленным. Предполагалось, что он даст сведения о глубине идентификации респондентов со своей нацией. Мы предполагали, что у лиц, склонных к ксенофобии, такая идентификация должна быть выше.

Последний вопрос (N 9) анкеты касался наиболее подходящих, с точки зрения респондента, мер, направленных на устранение возможной угрозы со стороны других наций. Он содержал три варианта ответа: «необходимы ограничительно-запретительные меры (физическое устранение представителей угрожающей нации, выселение с вашей территории, недопущение на вашу территорию и т.п.)»; «никакие специальные меры не нужны»; «необходимы меры помогающего характера (разработка специальных социальных программ, оказание помощи нуждающимся и т.п.)». Ответ на данный вопрос должен был показать нам, какие представления о решении межнациональных проблем существуют у обследуемого контингента, выявить преобладание агрессивной или доброжелательной настроенности в отношении лиц другой национальности. Кроме того, мы предполагали, что выбор первого варианта ответа (о необходимости ограничительно-запретительных мер) говорит о наличии выраженного страха перед людьми иной национальности и, таким образом, также свидетельствует о наличии ксенофобических тенденций.

Для изучения уровня самооценки нами была использована методика Будасси, которую мы несколько видоизменили. Из предположенного списка личностных качеств респонденту предлагалось выбрать 10 качеств, присущих его идеалу; 10 качеств, присущих ему лично; 10 качеств, наиболее типичных для его нации; 10 качеств, характерных для самой непривлекательной в его глазах нации. Сравнивая качества идеала и имеющиеся у респондента, мы выявляли совпадающие качества и таким образом определяли уровень самооценки. Теоретически он мог изменяться от 0 до 1, нормальная самооценка располагалась в диапазоне от 0,4 до 0,7; заниженная — от 0 до 0,3 и завышенная — от 0,8 до 1.

Сравнивая качества, присущие идеалу респондента и наиболее типичные для его нации, мы аналогичным образом определяли оценку респондентом степени привлекательности для него его нации. Сравнение качеств, приписываемых респондентом самому себе и типичным представителям собственной нации, показывало, насколько респондент идентифицируется с собственной нацией.

Для изучения уровня тревожности нами была использована «Шкала тревожности Тэйлор».

В исследовании приняло участие около 300 человек, возраст которых колеблется от 18 до 45 лет. Опрашивались люди различных социальных слоев и с разным уровнем образования. Основную массу респондентов составляли женщины, мужчин было значительно меньше. Исследование проводилось анонимно, что подчеркивалось в инструкции, анкеты заполнялись респондентами дома в удобное для них время, затем возвращались исследователю. Данные были собраны в 2006 — 2008 гг. в г. Москве и Московской области.

Результаты обрабатывались следующим образом.

Первоначально определялась склонность респондента к ксенофобии по результатам ответов на вопросы 4, 7, 8. В том случае, если респондент отрицательно отвечал на все три вопроса, а также не указывал ни одной нации, которая бы ему в какой-либо степени не нравилась (т.е. не давал ответов «скорее не нравятся», «не нравятся», и «очень не нравятся» на вопрос 5), он относился нами к первой группе — респонденты без признаков ксенофобии. Во вторую группу вошли респонденты, давшие положительный ответ на вопросы 7 или 8. Этих респондентов мы расценили как имеющих признаки ксенофобии. В большинстве случаев эти респонденты также указывали, что существуют какие-либо нации, которые им не нравятся (варианты ответов «скорее не нравятся», «не нравятся» и «очень не нравятся»). Все остальные варианты заполнения анкет, например отрицательные ответы на вопросы 7 и 8 и указание на то, что есть нации, которые не нравятся, рассматривались нами как недостаточно однозначные и были исключены из дальнейшего анализа.

Таким образом, дальнейший анализ был проведен для двух групп: группу 1 составили респонденты без признаков ксенофобии, а группу 2 — респонденты, склонные к ксенофобии.

Подавляющее большинство опрошенных обеих групп относят себя к русской нации. В первой группе 15,4% опрошенных относят себя к представителям другой нации, а во второй — 5,6% опрошенных. Первая и вторая группы не различаются также и по возрасту респондентов, в основном это молодые люди от 18 до 30 лет. Группы оказались также уравненными по половому составу: и в первой, и во второй группе большинство опрошенных составляют женщины, но есть и респонденты-мужчины. В целом можно говорить, что группы уравнены по основным социальным параметрам: пол, возраст, уровень образования, а также национальность.

Как уже указывалось, респонденты группы 1 не называли наций, которые им не нравились бы. В то же время некоторые из них указывали, что существуют нации, которые им очень нравятся и нравятся. Проследить какой-либо тенденции здесь не удалось, в качестве привлекательных называются как этнически близкие к русской (напомним, что практически все респонденты — русские) славянские нации (белорусы, украинцы), так и европейские (немцы, французы, англичане), нации Кавказа (армяне, грузины), других регионов бывшего СССР (молдаване, таджики).

Аналогичная тенденция прослеживается и в группе 2. Здесь также многие респонденты указывают, что существуют нации, которые вызывают особую симпатию, но выделить какую-то нацию или группу наций как наиболее предпочитаемую не удается — указываются нации практически из любой точки мира. Это относится и к нациям, которые не нравятся респондентам группы 2. Называются славянские нации (украинцы, белорусы), нации Кавказа (азербайджанцы, грузины, чеченцы, «кавказцы» и т.д.), нации бывшего СССР (таджики, узбеки) и практически все мировые нации (турки, китайцы, вьетнамцы, американцы, немцы и др.).

Нам показался интересным тот факт, что респондентами обеих групп в качестве привлекательных и непривлекательных упоминаются и те нации, представители которых в России многочисленны (евреи, татары), и те, которые встречаются скорее случайно (французы, американцы, корейцы). Это может свидетельствовать о том, что представления о национальных особенностях какой-либо этнической группы формируются не на основе опыта реального взаимодействия с ее представителями, а на основе обывательских стереотипов, сообщений средств массовой информации, собственных фантазий. Еще раз возникает мысль о том, что чужие национальные особенности скорее всего являются просто полем проекций. Интересно также, что не удалось заметить массового предпочтения или нелюбви к какой-либо нации, например, евреи или нации Кавказа (армяне, грузины, азербайджанцы) одинаково часто упоминаются как наиболее симпатичные и как непривлекательные.

Не удалось обнаружить каких-либо различий между первой и второй группами по ответу на вопрос 6 «Нравится ли Вам Ваша национальность?». Наше предположение о том, что лица, склонные к ксенофобии, будут чаще выбирать ответы «очень нравится», не подтвердилось. И в первой, и во второй группе большинство ответов располагаются в диапазоне «очень нравится» — «нравится», ответы «не нравится», «очень не нравится» отсутствуют. Но и в той и в другой группе встречаются единичные ответы «скорее не нравится, чем нравится».

Выраженные различия между группами появляются при ответе на вопрос 9 «Какие меры по устранению угрозы (исходящей от других наций) кажутся Вам наиболее подходящими?». Среди представителей второй группы половина респондентов (50%) считает, что наиболее подходящими мерами по устранению угрозы, исходящей от лиц других национальностей, являются ограничительно-запретительные (физическое устранение, выселение с территории, недопущение на территорию и т.п.); другая половина считает, что необходимы меры помогающего характера. Среди респондентов первой группы нет ни одного выбора (0%) ограничительно-запретительных мер. Все респонденты (100%) считают, что если и нужны какие-то меры, то эти меры должны носить помогающий характер (специальные социальные программы, оказание помощи нуждающимся и т.п.).

Предложение респондентами второй группы ограничительно-запретительных мер, вплоть до физического уничтожения, по отношению к лицам иных национальностей, с нашей точки зрения, подтверждает предположение о наличии у них ярко выраженного страха, имеющего явно проективную природу. Изучение уровня тревожности и самооценки респондентов обеих групп принесло дополнительные подтверждения этому.

Как уже указывалось, уровень тревожности определялся нами с помощью шкалы тревожности Тейлор. По данной методике тревожность испытуемого может быть выражена в баллах от 0 до 50 и шкалирована по следующим уровням: низкий, ниже среднего, средний, выше среднего, высокий.

Определение уровня тревожности, характерного для каждой группы, проводилось нами двумя способами: 1) был подсчитан средний балл по группе; 2) было вычислено, какой процент респондентов в каждой группе имеет уровень каждой из уровней тревожности. Группы сравнивались по U-критерию Манна-Уитни, различия значимы на уровне p < 0,001. Полученные данные представлены в таблице 1.

Таблица 1. Выраженность тревожности у респондентов,

не склонных и склонных к ксенофобии

Группы
респондентов
Тревожность
в баллах
Частота встречаемости (в %)
респондентов с различным уровнем
тревожности
Низкий
уровень
Ур. ниже
среднего
Средний
уровень
Ур. выше
среднего
Высокий
уровень
Группа 1 16,5 18,2 36,4 36,4 9,1 0
Группа 2 23,35 0 16,7 44,4 33,3 5,6

Как видно из таблицы, средний уровень тревожности респондентов, склонных к ксенофобии (группа 2), явно выше, чем у респондентов, не склонных к ней (группа 1). В первой группе отсутствуют лица с высоким уровнем тревожности, в то время как во второй они есть. При этом во второй группе нет респондентов с низким уровнем тревожности. Респонденты с уровнем тревожности от среднего и выше в первой группе составляют 45,5%, т.е. менее половины, а во второй они составляют 88,3%, т.е. более двух третей. Эти данные могут служить подтверждением нашего предположения, что страх является базовым переживанием ксенофобических личностей. Их опасения вреда, который может быть причинен им представителями других национальностей, являются, по сути, экстериоризацией их собственной тревоги.

Подтвердились также и предположения относительно самооценки лиц с ксенофобией. У лиц, склонных к ксенофобии, она ниже, чем у лиц не склонных к ней. Данные по самооценке также анализировались двумя способами: была найдена средняя величина самооценки по каждой группе и определен процент лиц с нормальной, заниженной или завышенной самооценкой в каждой группе.

В первой группе средняя величина самооценки составила 0,54 балла. Такая самооценка может быть охарактеризована как нормальная, без тенденции к завышению или занижению. 92,3% лиц в данной группе имеют нормальную самооценку, величина которой колеблется от 0,4 до 0,7. Только 7,7% опрошенных в этой группе имеют заниженную самооценку (величина самооценки 0,2).

Во второй группе средняя величина самооценки составила 0,39 балла. Такая самооценка считается заниженной, при этом ее величина ниже, чем в первой группе. Частота встречаемости заниженной самооценки в этой группе намного выше, чем в первой, и составляет 38,9%, а частота встречаемости нормальной самооценки (0,4 — 0,7), наоборот, меньше и составляет 61,1%. Различия между группами значимы на уровне p < 0,001 (см. табл. 2).

Таблица 2. Уровень самооценки, оценки привлекательности

собственной нации и идентификации с собственной нацией у

респондентов, не склонных (группа 1) и склонных (группа 2)

к ксенофобии

Самооценка Привлекательность
собств. нации
Идентификация
с собств.
нацией
Группа 1 0,50 0,40 0,39
Группа 2 0,38 0,32 0,30

Очень интересным, на наш взгляд, моментом является тот факт, что идентификация с собственной нацией у лиц, склонных к ксенофобии, ниже, чем у лиц, не склонных к ней. Лица, склонные к ксенофобии, в среднем приписывают себе 25,31% качеств, которые считают типичными для своей нации. Лица, не склонные к ксенофобии, считают, что у них присутствует в среднем 30% качеств, характерных для лиц их национальности.

Оценка привлекательности собственной нации, которая находилась нами путем сравнении качеств, приписанных идеалу, и качеств, типичных для собственной нации, у лиц, склонных к ксенофобии, невысока и составляет в среднем 0,24. Это значит, что респонденты второй группы считают, что в среднем лишь 2 — 3 качества из 10 идеальных присущи типичным представителям их нации. На сознательном уровне собственная нация оценивается как привлекательная, но качества, характерные для идеала, у нее практически не присутствуют, так же как и в собственной личности обнаруживается мало качеств, типичных для нации.

С нашей точки зрения, эти данные говорят о неадекватном самовосприятии лиц, имеющих склонность к ксенофобии. Они подтверждают наши предположения об амбивалентности и спутанности восприятия себя и других. Более явно амбивалентное отношение проявляется при изучении результатов восприятия своей и «наиболее непривлекательной» национальности. Лица, склонные к ксенофобии, чаще выбирают одни и те же качества личности как характерные для самой непривлекательной национальности, присущие своей собственной нации, себе лично и даже своему идеалу.

Далее нами была проведена диагностика таких личностных особенностей, как агрессивность, ригидность, преобладающие психологические защиты и стратегии совладения с трудными ситуациями (копинг-поведение). Полученные данные подтвердили все выдвинутые нами предположения об особенностях личности, присущих лицам со склонностью к ксенофобии и экстремизму.

Для исследования агрессивности нами была выбрана методика Басса — Дарки, которая позволяет определить общий уровень агрессивности и типичные для испытуемых формы агрессивного поведения. Опросник состоит из 75 вопросов, на которые необходимо ответить «да» или «нет». Обработка производится при помощи индексов различных форм агрессивных и враждебных реакций, которые определяются суммированием полученных ответов. Опросник выявляет восемь форм агрессивных и враждебных реакций:

- физическая агрессия;

- косвенная агрессия;

- склонность к раздражению;

- негативизм;

- обида;

- подозрительность;

- вербальная агрессия;

- угрызение совести и чувство вины.

«Физическая агрессия», «косвенная агрессия», «раздражение» и «вербальная агрессия» вместе образуют «суммарный индекс агрессивных реакций», а «обида» и «подозрительность» — «индекс враждебности».

При анализе данных респондентов, склонных к ксенофобии, мы обнаружили, что уровень их агрессивности весьма высокий. Особенно высоким оказался индекс враждебности, вычисляемый по сумме «обиды» и «подозрительности». Наиболее выражены такие виды агрессии, как подозрительность, негативизм и обида, за ними следуют физическая и вербальная агрессия. Менее выражены раздражение и угрызения совести и чувство вины.

При сравнении двух групп респондентов — не склонных (группа 1) и склонных (группа 2) к ксенофобии — было выявлено, что практически все показатели агрессии во второй группе выше, чем в первой, за исключением показателей «раздражение» и «угрызения совести и чувство вины». Хотя различия, полученные по двум последним показателям, незначимые, интересно отметить тенденцию — у ксенофобов чувство вины выражено меньше, чем у испытуемых без ксенофобии. Значимые различия получены по шести показателям: физическая агрессия, косвенная агрессия, обида, подозрительность, вербальная агрессия и индекс враждебности (использовался ц-критерий Фишера).

Опираясь на заложенные в опроснике идеи, можно предположить, что респондентам со склонностью к ксенофобии присущи следующие характерные черты. Показатели физической агрессии свидетельствуют о большей готовности к использованию физической силы против другого лица, а показатели косвенной агрессии говорят о том, что они склонны проявлять агрессию, которая окольными путями направлена на другое лицо через сплетни, злобные шутки, а также агрессию, которая ни на кого не направлена и не упорядочена и проявляется во взрывах ярости, в крике, топании ногами, битье кулаками по столу и т.д. Значительно превышающими данные первой группы оказались показатели обиды, что говорит о наличии зависти и ненависти к окружающим, обусловленных чувством горечи, гнева на весь мир за действительные или мнимые страдания. Показатель «подозрительность» у второй группы также значительно выше, чем у первой. Это свидетельство недоверия и осторожности по отношению к людям, основанных на убеждении, что окружающие намерены причинить вред. Более высокая вербальная агрессия у респондентов с признаками ксенофобии говорит об их склонности к выражению негативных чувств как через форму (ссора, крик, визг), так и через содержание словесных ответов (угрозы, проклятья, ругань). Полученные данные приведены в таблице 3 (не приводится).

Таблица 3. Показатели агрессивности по методике Басса -

Дарки у респондентов, не склонных (группа 1) и склонных

(группа 2) к ксенофобии

Показатели агрессии Группа 1 Группа 2 Значимость
различий
Физическая агрессия 48% 82% 0,01
Косвенная агрессия 50% 75% 0,049
Раздражение 55% 53% -
Негативизм 76% 86% -
Обида 47% 85% 0,003
Подозрительность 47% 92% 0,0001
Вербальная агрессия 46% 81% 0,008
Угрызения совести,
чувство вины
67% 53% -

Для диагностики механизмов психологической защиты использовалась методика Келлермана — Плутчика — Конте «Индекс жизненного стиля LSI». Методику LSI, описанную в 1979 г. на основе психоэволюционной теории R. Plutchik и структурной теории личности H. Kellerman, следует признать наиболее удачным диагностическим средством, позволяющим диагностировать всю систему механизмов психологической защиты, выявить как ведущие, основные механизмы, так и оценить степень напряженности каждого механизма. Она состоит из 97 утверждений, требующих ответа по типу «верно — неверно». Измеряются восемь видов защитных механизмов: вытеснение, отрицание, замещение, компенсация, реактивное образование, проекция, интеллектуализация (рационализация) и регрессия. Они характеризуются следующим образом:

1. Отрицание — подразумевает инфантильную подмену принятия окружающими вниманием с их стороны, любые негативные аспекты этого внимания блокируются на стадии восприятия.

2. Подавление — неприятные эмоции блокируются посредством забывания реального стимула и всех объектов и обстоятельств, связанных с ним.

3. Регрессия — возвращение в стрессовой ситуации к более незрелым паттернам поведения и удовлетворения.

4. Компенсация — попытка исправления или замены объекта, вызывающего чувство неполноценности, нехватки, утраты (реальной или мнимой).

5. Проекция — приписывание окружающим различных негативных качеств как рациональная основа для их неприятия и самопринятия на этом фоне.

6. Замещение — снятие напряжения путем переноса агрессии с более сильного или значимого субъекта (являющегося источником гнева) на более слабый объект или на самого себя.

7. Интеллектуализация — предполагает произвольную схематизацию и истолкование событий для развития чувства субъективного контроля над ситуацией.

8. Реактивное образование — выработка и подчеркивание социально одобряемого поведения, основанного на «высших социальных ценностях».

При анализе данных, полученных с помощью опросника «Индекс жизненного стиля LSI», мы обнаружили, что группы испытуемых различаются между собой по выраженности и представленности психологических защит. У испытуемых с ксенофобией преобладающими являются такие защиты, как отрицание, регрессия и проекция. При этом значимость выраженности отрицания и проекции в этой группе респондентов значимо выше, чем в группе респондентов без ксенофобии (использовался ц-критерий Фишера). Все перечисленные защиты относятся к группе архаичных. Наименее выраженными являются, напротив, зрелые защиты, такие как компенсация, подавление (вытеснение), замещение и интеллектуализация, и их выраженность меньше, чем в группе респондентов без ксенофобии.

Полученные в исследовании данные приведены в табл. 4.

Таблица 4. Представленность психологических защит

у респондентов, не склонных (группа 1)

и склонных (группа 2) к ксенофобии

Виды психологических
защит
Группа 1 Группа 2 Значимость
различий
Отрицание 54% 88% 0,006
Подавление 49% 24% 0,047
Регрессия 56% 72% -
Компенсация 29% 16% -
Проекция 39% 68% 0,031
Замещение 30% 26% -
Интеллектуализация 51% 33% -
Реактивное образование 72% 48% 0,058

Таким образом, можно сделать вывод, что у лиц, склонных к ксенофобии, преобладают архаичные защиты, сильно искажающие реальность. При этом искажениям подвергается в первую очередь восприятие их взаимоотношений с социумом. Они зависимы от внимания окружающих, но плохо понимают, как их воспринимают другие люди, так как блокируют признаки негативного отношения (отрицание), приписывают другим свои собственные отрицательные черты (проекция) и склонны к инфантильным паттернам реагирования и поведения.

Для диагностики уровня ригидности мы использовали «Методику измерения ригидности».

Методика представляет собой перечень утверждений, содержание которых достаточно широко отражает те ситуации, где находит проявление психическая ригидность, т.е. в которых от человека требуется изменить программу поведения — образ жизни, стереотипы, отношения, установки, привычки, навыки, темп и ритм жизни и деятельности, средства достижения какой-либо цели, саму цель и т.д. Утверждения предполагают ответ «да» или «нет», за которые при совпадении с ключом начисляются баллы. В результате диагностируется низкий, средний или высокий уровень ригидности.

Результаты исследования ригидности приведены в таблице 5.

Таблица 5. Показатели ригидности у респондентов, не

склонных (группа 1) и склонных (группа 2) к ксенофобии

Уровень
ригидности
Группа 1 Группа 2 Значимость
различий
кол-во
чел.
проценты кол-во
чел.
проценты
Низкий 7 35% 1 5% 0,004
Средний 11 55% 9 45% -
Высокий 2 10% 10 50% 2,9311

Как видно из таблицы, у испытуемых с ксенофобией уровень ригидности более высокий. У респондентов без признаков ксенофобии 90% имеют низкие и средние показатели, в то время как в группе с признаками ксенофобии 95% респондентов — высокие и средние. Значимыми являются различия в группах между высокими и низкими показателями ригидности, которые выявлялись с помощью ц-критерия Фишера.

Исходя из содержания и логики опросника, можно говорить, что ксенофобам как людям с повышенным уровнем ригидности присуща такая констелляции черт, которая включает в себя строгое повиновение властным фигурам, нетерпимость к противоположному мнению, предубеждение, склонность создавать чрезмерно упрощенный взгляд на мир, тенденцию использовать резко поляризованные когнитивные конструкты и циничный взгляд на природу человека.

Для исследования копинг-поведения нами была использована методика Хэйма. С ее помощью можно исследовать, насколько часто в трудных жизненных ситуациях испытуемый прибегает к адаптивным, неадаптивным либо относительно адаптивным способам совладания с ними. При этом сами способы совладания делятся на поведенческие, когнитивные и эмоциональные.

При сравнении двух групп испытуемых были выявлены интересные различия между ними, которые заключаются в следующем.

Между группами практически отсутствуют различия в представленности поведенческих стратегий совладания. В обеих группах преобладают адаптивные стратегии, а неадаптивные и относительно адаптивные встречаются значительно реже. Это говорит о вполне адекватном внешнем поведении лиц, склонных к ксенофобии. Однако когнитивные и эмоциональные стратегии совладания в двух группах существенно различаются, что заставляет еще раз предположить, что внутренний мир ксенофобов отличается качественным своеобразием. Лица с признаками ксенофобии значительно реже (на 50%) используют адаптивные когнитивные и эмоциональные стратегии совладания, а неадаптивные, напротив, используют на 80% чаще. В качестве неадаптивных копинг-стратегий когнитивного плана они чаще всего используют смирение, растерянность, диссимуляцию и игнорирование, т.е. внутренние способы объяснения для себя каких-либо неприятных событий заключаются либо в сознательном желании не замечать их, уверять себя, что ничего неприятного не происходит, либо в растерянности и неверии в собственную способность найти из них выход. В эмоциональной сфере они прибегают к подавлению эмоций, покорности, самообвинению либо к агрессивности.

Таким образом, проведенное нами эмпирическое исследование полностью подтвердило все выдвинутые нами предположения, касающиеся психологических особенностей лиц, склонных к ксенофобии.

Проблема формирования ксенофобической личности не является темой данной статьи, но с позиций современного психоанализа вкратце может быть описана следующим образом. И параноидная, и нарциссическая структура личности формируется тогда, когда у маленького ребенка нет возможности переживать регулярно чувство доверия к миру и чувство собственной «хорошести». Это происходит в случае, когда базовые потребности ребенка — в безопасности, принятии и психологическом пространстве для самоидентификации и саморазвития фрустрируются. С наибольшей вероятностью этому будут способствовать два типа ситуаций развития.

Первый тип ситуаций создадут семьи с низким социальным статусом и низким уровнем образования. Именно в такой семье наиболее вероятно наличие «недостаточно хорошей матери», которая не может удовлетворить эмоциональных потребностей ребенка в силу собственных эмоциональных проблем или низкого уровня эмоционального развития. Например, эмоциональные проблемы матери могут заключаться в том, что она сама ощущает себя «плохой», что имеет место в семьях, где отец ребенка относится к ней с пренебрежением, или в культуре, где существует отношение к женщине как к малоценному объекту. Потребности ребенка в безопасности могут также фрустрироваться в случаях, когда мать не может обеспечить ему защиту от сильных неблагоприятных внешних воздействий — тяжелой болезни, плохих условий жизни (голод) и т.п. Таким образом, можно сделать вывод, что ксенофобия с большей вероятностью может формироваться у представителей малообеспеченных и низкокультурных слоев общества, а также в семьях, переживающих сильное давление со стороны социума, например у национальных меньшинств.

Другой тип ситуаций, в каком-то смысле противоположный первому, будет создан для ребенка из вполне благополучной семьей. Родители, занимающие достаточно высокое социальное положение, могут предъявлять слишком жесткие требования к формирующейся личности, искренне считая, что заботятся о благе ребенка. Напряженное ожидание того, что ребенок станет достойным представителем своей семьи, своего класса или своей нации, и резкое порицание в связи с этим любых его ошибок или несоответствий желанному образу будут фрустрировать его потребность в принятии, блокировать его спонтанность, закрывая тем самым возможности удовлетворения потребности в самоидентификации и саморазвитии.

В заключение следует заметить, что вряд ли следует рассчитывать на быстрое решение проблемы коррекции ксенофобической личности. Опыт показывает, что оно потребует длительной психотерапевтической работы, так как глубинные личностные образования являются весьма инертными.

Автор: Юрасова Е.Н., кандидат психологических наук, доцент, декан факультета психологии ИГУМО.

Вы можете пропустить чтение записи и оставить комментарий. Размещение ссылок запрещено.

6 комментариев к записи “Психологические особенности лиц, склонных к экстремизму, терроризму и ксенофобии.”

  1. Классные статьи.

  2. gUTZzZ:

    Спасибо админ!=)

  3. Ньукулай:

    Довольно любопытная статья, правда, видимо с целью упрощения, а возможно в силу традиционного советского образования, не совсем правильно употребляются термины, например «нация».
    Было бы интересно познакомиться с работами автора по коррекции «ксенофобической личности», если таковые опубликованы.

  4. Святослав:

    Любопытна была бы реакция автора сего опуса, нагадь у него под дверью табор цыган (в образном смысле). А то на бумажке мастера размазывать.

  5. telepuzik:

    Бла-бла-бла. Юрасова Е.Н. глотает, когда ей кончают в рот?

  6. Александр:

    Мнение автора о том, что ответы на вопросы 4-7 свидетельствуют о ксенофобии, является не обоснованными, заявления автора — голословны, а все выводы, основанные на неверных посылках — неверны и псевдонаучны. Печально, что у нас такие доценты.

Оставить комментарий

Copyright © 2008-2012 Bloglaw.Ru
Хостинг любезно предоставлен филиалом «Сахателеком» ОАО «Ростелеком»
Яндекс.Метрика

Thanx: Lifestar